Трансгуманизм является следствием не технического прогресса, а философии технологизма. Научно-технический прогресс и отдельные научные дисциплины не всегда развиваются по объективным законам. Нельзя также сказать, что научное развитие происходит вследствие череды случайных открытий. Научное развитие происходит по тем линиям, которые для него предварительно обозначила философия и вырастающая из неё идеология. Чтобы то или иное открытие или изобретение стало возможным, получило известность, а затем и было применено на практике, ему должно предшествовать идейное обоснование. Поэтому идеология является тем, что определяет и оправдывает направление технического развития. Идеология научного развития, как и любая другая идеология, может оставаться незамеченной и неосознаваемой для большинства людей и даже для самих учёных, однако она является тем, что определяет ход их мысли, представления о должном и недопустимом, характер действий в работе и повседневной жизни. Идеология тем более успешна, чем меньшее количество людей её осознают в качестве таковой. Технологизм – одна из таких скрытых и незаметных идеологий, сложившихся со времён Возрождения. Этим объясняется успех комплекса этих идей и этого мировоззрения, укрепившихся в Новое время и сохраняющих своё влияние до сегодняшнего дня.
Ключевой идеей технологизма является мысль о том, что человек может и должен преобразовать мир к лучшему, используя знание механизмов его функционирования. В разные эпохи эта мысль выражалась по-разному. Например, через уверенность в том, что, используя некое эзотерическое знание, можно получить власть над миром и постичь его тайны (гностицизм). Или через идею о том, что общество можно реорганизовать таким образом, чтобы оно всегда было направлено ко благу, даже если все его представители – предельно эгоистичные и безнравственные индивиды. Или через убеждённость в том, что научно-техническое развитие в будущем позволит решить все спорные и конфликтные вопросы, привести к миру и согласию как небольшие группы людей, так и всё человечество.
Идея технологизма не нова, и её нельзя считать принадлежащей какой-то одной исторической эпохе; её истоки теряются в глубокой древности. Однако с Нового времени она становится основой западной культуры и важнейшим механизмом глобализации.
Трансгуманизм – это преломление идей технологизма в сфере антропологии. Технологизм обосновывает и оправдывает трансгуманизм, является для него ключевой предпосылкой. Технологизм рассматривает весь мир в качестве сложного механизма, которым можно управлять. Трансгуманизм переносит этот подход на человека. Взгляд на человека как на сложный механизм, машину возник ещё в Новое время. Но если тогда эта идея не являлась массово распространённой, то к настоящему времени она становится одной из общепризнанных.
Трансгуманизм – это преломление идей технологизма в сфере антропологии
Особенность трансгуманизма заключается в том, что он готов реализовать этот взгляд на практике. Как механизм человек несовершенен, значит, его необходимо усовершенствовать – в этом главный посыл трансгуманизма, вытекающий из философских оснований технологизма. Фактором, который долгое время сдерживал воплощения этого подхода к человеку, было христианское представление о душе и свободе воли как о том, что отличает человека от природы и ставит его выше остального биологического мира. Однако процесс постепенного вытеснения христианства из общества и культуры (секуляризация) привёл к тому, что душа и воля человека стали восприниматься как слова-анахронизмы, которые можно без потери смысла заменить понятиями «сознание», «интеллект» и «свобода выбора».
Техническое развитие происходит не во благо человека, а как апология технологизма. Исторически апологеты научно-технического развития проповедовали мысль о том, что целью развития науки является улучшение человеческой жизни, что наука в конечном итоге должна освободить людей от необходимости трудиться «в поте лица». Таким образом, технологизм эксплуатировал религиозное по своему происхождению стремление людей к «золотому веку» и возвращению в райское состояние. Однако, несмотря на огромный скачок человеческого общества в развитии технологий, обещание построить рай на земле так и не было исполнено. Развитие технологий не решает проблемы человечества, но позволяет отодвинуть их решение на неопределённый срок. При этом технологии всё в меньшей степени работают на человека, а человек всё в большей степени работает на технологии. Парадоксальным образом человек, объявленный гуманизмом и трансгуманизмом предметом поклонения, идолом и главной целью, автоматически стал превращаться – как никогда прежде в истории – в обыкновенное средство, в материал и технологию социального инжиниринга. Трансгуманизм рассматривает человека и технологию как два слагаемых, которые должны привести к желаемому результату – к трансчеловеку.
Идеология технологизма не работает и никогда по-настоящему не работала для человека, она работает сама на себя. Технология – это эквивалент денег и форма власти.
Трансгуманизм создаёт собственную утопию. Утопия – это конечное и совершенное состояние человеческого общества, в котором невозможно какое-либо дальнейшее развитие, «рай на земле». В истории человеческой мысли от античности до на ших дней известно множество утопических социальных проектов. Каждый из них по своей сути был технологичным, то есть стремился сконструировать свой образ земного «рая», опираясь на технологии, будь то технологии социального проектирования или технологии, основанные на естественно-научных знаниях. Идеология трансгуманизма опирается на естественно-научную утопию, предполагающую достижение такого уровня научного развития, который позволит исполнить все чаяния и решить все возможные проблемы человека.
Утопия трансгуманизма поглощена футуристическими фантазиями на тему приобретения человеком сверхспособностей, картинами неограниченной власти человека над природой
Утопическое сознание – это форма квазирелигиозного сознания в эпоху секулярности и постсекулярности. Цель традиционной религии – достижение райского состояния, которое возможно лишь в инобытии, в трансценденции; цель квазирелигии – построение утопии на Земле, в имманентном мире. В религиозном вероучении описание внешнего вида рая всегда имеет второстепенное значение, на первом же месте стоит констатирование высокого, желаемого нравственного и духовного состояния, которое приобретает человек в раю. То есть рай в традиционной религии – это не столько место, сколько совершенное нравственное состояние, приносящее человеку совершенную радость. Утопия трансгуманизма, создавая свой образ «рая», напротив, почти ничего не говорит о состоянии человека. Она всецело поглощена футуристическими фантазиями на тему приобретения человеком сверхспособностей, различными картинами неограниченной власти человека над своей собственной природой. Через образ трансгуманистического сверхчеловека транслируется лишь настроение гордости и власти, однако никак не описывается то, в каком эмоционально-духовном состоянии будет пребывать «трансчеловек», когда воплотится трансгуманистическая утопия. Для утопического сознания это неважно. В этом отличие утопического сознания от религиозного.
Утопия, в отличие от религии, всегда устремлена не в вечность, а в настоящее. Поэтому сегодня рассмотрение реальных планов трансгуманизма, таких как запись человеческого сознания на электронные носители, экстракорпоральное рождение детей и преодоление процесса биологического старения, не имеет первостепенного значения. Принципиальная достижимость или недостижимость этих целей в будущем не имеет значения в настоящем. Однако утопический дискурс, который конструируется в процессе этих обсуждений, направлен на формирование мировоззрения и новой этики ныне живущих людей и общества в целом. Не конкретные планы, а этические подходы трансгуманизма требуют сегодня рассмотрения.
Утопия трансгуманизма (технологическая сингулярность) ведёт к деградации культуры – состоянию «посткультуры». Культура – это всё, что когда-либо было сотворено человеком, это та часть окружающего природного мира, которая была им изменена для улучшения условий жизни и приложения его творческих сих. Культура – это и есть сам человек, результат его деятельности, его ненаследственная память. Всё, что существует в мире, относится к одной из двух больших категорий: культура и не-культура (природа). На протяжении человеческой истории первая область постоянно расширялась, а вторая – сокращалась. Технология, тоже элемент культуры, создаёт новый космос, новый мир, через неё человек пытается уподобиться Богу.
Движение от природы к культуре, не ограничиваемое религиозной этикой, неизбежно ведёт к стремлению операторов культуры полностью заменить природу культурой, создать новую природу. Отсюда возникает цель технологизма – технологическая сингулярность, то есть обретение человеком абсолютной власти над природой. Технологическая сингулярность – это апогей культуры, но это и её конец, поскольку культура как таковая имеет смысл и может существовать только в противопоставлении естественной, природной части мира. Достижение технологической сингулярности означает переход в состояние посткультуры, когда вся природа станет культурой, то есть некой новой искусственной природой. Искусство, наука и религия перестанут существовать. Человек окажется в состоянии, которое полностью тождественно с до- и внекультурным, поскольку не будет никаких внешних и внутренних ограничений, которые его бы сдерживали. Это состояние «новой дикости», то есть абсолютной, животной «свободы», тождественной полной несвободе. Оно означает отмену всех табу – любых нравственных запретов и предписаний, которые составляют сердцевину любой культуры. Человек не может существовать без культуры, так же как культура не может существовать без человека, поэтому посткультура (конец культуры) означает конец самого человека – его переход в состояние технократического животного, постчеловека. Технологическая сингулярность – это состояние после конца истории, в котором существование человека, природы и культуры становится невозможным и бессмысленным, поскольку человек в этом состоянии перестаёт быть человеком.
Технологизм подменяет собой смысл жизни. Мечта о продлении жизни (в пределе – мечта о бессмертии) является одним из центральных положений технологизма и трансгуманизма. Это положение логично вытекает из господствующего в современном обществе представления о смысле человеческой жизни. Оно состоит в том, что главный смысл человеческого существования – это стремление к земному счастью. Продление жизни даёт больше возможностей для реализации этого устремления, продлевает гедонистические поиски. Но счастье не может быть вполне достигнуто тем, кто ставит его себе в качестве главной цели, оно не фиксируется в состоянии обладания и потому неуловимо. Именно скоротечность жизни всегда являлась тем, что останавливало человека в его погоне за миражами земного счастья и обращало его взор к вечности, возводя понимание счастья на качественно новый высокий уровень.
Возможность значительного продления человеческой жизни ведёт к тому, что само это продление становится наиболее важным смыслом жизни. Оно позволяет человеку откладывать решение метафизических, религиозных вопросов на более поздний срок. Таким образом, из жизни человека максимально устраняется возможность нематериалистического целеполагания. Продление жизни заменяет собой метафизику, вытесняет всякую мысль о вечном.
Технологизм (включая трансгуманизм) даёт свою трактовку вечной жизни, главной проблеме мировой культуры. Он обещает людям вечную жизнь в этом имманентном мире, но только в далёком будущем.
Обожествление технологии трансгуманизмом приводит к тому, что главной целью человеческой истории становится технологическое развитие
Человеку предлагается верить во всемогущество технологии так же, как он верил во всемогущество Божие. В традиционных религиях вечная жизнь даруется человеку Богом, в имманентистской «религии» трансгуманизма вечную жизнь должны обеспечить технологии. Трансгуманизм фактически обожествляет технологии, и технологическое развитие становится главной целью для человеческой истории.
Однако люди не могут и не смогут получить равный доступ к технологиям. Те, кто обладают властью и деньгами, неизбежно окажутся на более высокой ступени технологической иерархии, получив более полный доступ к технологиям. Таким образом, даже не давая людям реального бессмертия, но лишь насаждая веру в него, технологизм движется к тому, чтобы оформиться в своеобразную гностическую религию со своими ступенями посвящения.
Технологизм становится носителем новой этики, подменяющей собой традиционную этику. Формируя новые цели и смыслы человеческой жизни взамен традиционных, технология сама из средства становится целью. Она создаёт новую этическую систему, главный принцип которой – «хорошо то, что способствует технологическому развитию». Технология заменяет собой нравственность: более высокий технологический уровень – это «хорошо», более низкий – «плохо». Прочие критерии оценки предмета или явления объявляются вторичными или ложными (не приносящими «пользы»). В соответствии с этикой технологизма человек не обязан делать нравственный выбор, преодолевать собственные слабости в себе самом, стремиться возвыситься духом. Главный принцип этики технологизма – «подчинись технологии, и она даст тебе власть над миром». Технологизм – это порождение человеческой воли к могуществу, однако этика технологизма уводит человека в противоположную сторону, к слабости и полной зависимости от внешних условий. Технологизм приглашает человека жить по инстинкту – «я должен любой ценой получить то, что хочу». Это ведёт к разрушению в человеке образа и подобия Бога: человек лишается свободы воли и становится подобен машине, которая обрабатывает определённые вводные данные (потребности), а затем выдаёт запрограммированный, заранее известный результат. В трансгуманизме человек становится машиной не столько в результате биотехнологических модификаций своего тела и своей природы, сколько через отказ от своей свободной воли путём передачи её «на внешнее управление», то есть в ведение механизмов и технологий. Термины «человек-машина», «трансчеловек» означают главным образом нравственное состояние человека, а не его внешний облик.
Технологизм ведёт к «дурной бесконечности», обрекает человека на жизнь в мире фантомов. Технологизм устремлён в будущее, к утопии, к технологической сингулярности. В картине мира, которую он создаёт, каждое «сегодня» оказывается лучше, чем «вчера», а каждое «завтра» – лучше, чем «сегодня». Человек, принявший это мировоззрение, оказывается в состоянии погони за ускользающим завтрашним днём, но без реальной возможности когда-нибудь его достигнуть. Для усовершенствования технических устройств и человеческого тела нет запланированных сроков, они могут производиться сколь угодно долго. Участникам гонки за техническим прогрессом это даёт смысл жизни, а тем, кто организует этот процесс создания и внедрения научно-технических усовершенствований, – власть над общественными настроениями. Однако если смысл жизни, обретаемый первыми, иллюзорен и преходящ, то власть вторых реальна.
В обществе прогресса «несовременность» и, как следствие, маргинализация равнозначны социальной и физической смерти. При этом человеку сложно отказаться от участия в погоне за призраком прогресса, потому что он боится поставить себя вне общества; маргинализация представляет для современного человека реальную угрозу. Человек оказывается загнанным в рамки дурной бесконечности, из которых сложно вырваться. Между тем религиозная идея о благой бесконечности, бесконечности любви, выводится технологизмом за рамки современной культуры.
Идея любви выводится технологизмом за рамки современной культуры
Возвеличивая идею прогресса, технологизм опирается на религиозную сферу человеческого сознания. В соответствии с религиозным восприятием жизни человек также никогда не стоит на месте, всегда пребывает в движении – к Богу или от него. Но религиозное движение разворачивается не во внешнем мире – от менее совершенного предмета к более совершенному, а внутри самого человека, в глубине его души. Делая тот или иной нравственный выбор, человек или приближается к Богу, или отдаляется от Него. В этом движении не может быть остановки или нейтральной, пограничной позиции (ноля, состояния покоя): всё, что нравственно, не продвигает человека вперёд, а отбрасывает его назад.
Технологизм подменяет нравственный выбор выбором технологическим. Исключая нравственные категории, он предлагает человеку выбирать не между добром и злом, а между несколькими техническими устройствами. Технологизм даёт обществу иллюзию свободы, но отнимает свободу подлинную. С христианской точки зрения, человек, у которого есть технологический выбор, но нет выбора нравственного, удаляется от Бога, утрачивает возможность спасения. Возможное продление жизни с помощью технических средств лишь усугубляет ситуацию. Оно даёт человеку возможность откладывать решение вопроса о своём онтологическом предназначении, о подлинном смысле своего существования. Технологизм разрушает вечное (духовное, этическое) начало в человеке, подменяя его на сиюминутным. Человек оказывается порабощённым потоком времени, и у него не остаётся времени для вечности.
